Однако недружелюбность местных оказалась на поверку лишь предусмотрительностью. Стоило подойди к группе мужичков, подозрительно косящихся на нас и спросить о лекаре, как хмурость с их лиц разом слетела. Один из них даже вызвался проводить, объяснив тем, что ему всё равно по пути.
Пройдя по широкой, видимо центральной улице селения, мы свернули вправо и мужик не без гордости указал на неплохого вида домик.
— Вот здесь наш лекарь и живёт. Дед Шипко кличут. Истовый лекарь, правда, не из магов. Нема того дара.
Оставив нас, попутчик зашагал дальше, широко ставя ноги. Низкий, прижимистый — такого в борьбе попробуй осиль. Я оглядел домик пристальней. Ладный, с высокой двускатной крышей и богатым резным крыльцом. С двух сторон к дому жались хозяйственные постройки. И тоже из добротного сруба. Явно дед Шипко не брезговал брать за свою лекарскую деятельность звонкую монету. Там кирам, тут кирам — собираем мы на храм. Любимая присказка Альтора. Не любил он Отцов, и Странствующих не любил, и… он вообще ничего не любил, кроме хорского.
Мы поднялись на крыльцо, Руна постучала. Через минуту дверь распахнулась наружу, заставив нас отойти, и на пороге появился старик. Полноватый, розовощёкий, улыбающийся.
— Ко мне? — спросил он, и мы оба кивнули, хотя, по моему мнению, вопрос был наиглупейшим.
Старик задумался, покашлял многозначительно.
— Я забесплатно не лечу.
— Заплатим, — коротко ответила Руна, и старик тут же посторонился, освобождая проход.
— Входьте.
Когда мы минули сени и оказались в просторной светлице, старик обратился к Руне.
— Здоровье пошаливает, сестрица? Спина, сердечко?
— Да типун тебе на язык, — буркнула Руна и рукой указала на меня. — Вот парня подлечи. Ранили его вчера, всю ночь бредил. Травы нужны, чтоб тело укрепить.
— Тело духом крепко, — с пафосом проговорил дед, а Руна в ответ хмыкнула.
— Дух он в боях укрепит. Ты телом займись. Трава-ползень есть?
— Как же не быть, — дед подошёл ко мне, заглянул в левый глаз, потом в правый. — И выворотень-трава есть, и порошок из печёнки болотной щиллы. А к вечеру и в баньку можно, в первый пар лежьма, а во второй хлестмя. Разом плохое из тела выйдет.
— Смотри палку не перегни, — недоверчиво проговорила Руна.
— Не в первой мне, так что не сумлевайся, сестрица. Дюжина кирамов за всё про всё.
Дед повернулся к дальнему углу, где на высоком столике стояла деревянная статуэтке Номана и перекрестил лицо по-ольджурски, двумя пальцами. Лоб, подбородок, левая щека, правая. Повисла многозначительная пауза.
— Два золотых, если он завтра будет здоров, как крог, — наконец, оборвала её Руна, и лекарь тут же обернулся.
— Будет, будет, сестрица. Не в первой мне, и не таких здоровыми делал. За то и люди уважают.
И понеслось. Сняв пояс с ножнами и разувшись, прошёл в «кабинет». Присел на стоящую у стены широкую лавку. Выпил пару горьких настоек, кинуло в жар, вырубился. Ненадолго, правда. Вскоре очнулся укрытый толстым шерстяным одеялом и был почти полностью растёрт поверх обильного пота мазью. На этот раз, слава Номану, приятно пахнущей. Хлебнул ещё какого-то зелья, снова завалился спать.
А вечером банька. Шипящие камни, окутывающий жар, пот льющийся потоками. А дед не унимался. Едва я выполз из парилки, как он окатил ледяной водой из ушата.
— А-а-а! — заорал, не сдержавшись. — Твою сурдетскую мать! Чревл, тебя раздери!
— Чувствуешь бодрость в теле? — спокойно спросил дед, пропустив крик и ругательства мимо ушей.
— Предупреждать надо, — зло буркнул в ответ, съёжившись. — Что это за лечение? Это издевательство, а не лечение.
— Ты больше помалкивай, помалкивай, — дед во весь рот улыбнулся. — Не трать силу на пустомелие. Как? Остыл? Вижу, остыл. Ну тогда-ть обратно давай, — он схватил с деревянной скамьи пышный веник из веток. — Второй раз хлестмя.
Глава двадцать седьмая
Ольджурия, Южный Доргон, Алькорд
Ратрун взял десять золотых, наложил на Литу заклинания «восстановление» и «сон», и та проспала целых двое суток. Но даже после этого он рекомендовал не беспокоить девочку в течение ещё трёх-четырёх дней. По его словам выходило, что это вообще удивительно — не обладающая магическим даром смогла предсказать, пропустив через себя силу амулета Вальтийских тафий.
— И как она только выдержала? — задал он риторический вопрос, когда Лита погрузилась в сон, после двух целительных плетений.
А вот Агри не выдержал.
Он снова устроил Лите допрос, как только та проснулась. Ничего нового девчонка сказать не могла, а лишь повторила ему и так уже слышанное от Вистуса и от неё же самой несколько дней назад. У самого же Агри новости появлялись каждый день, однако рассказывать их Лите он не стал. Слишком плохими были.
Когда Лита в очередной раз провалилась в глубокий сон, жадно умяв тарелку наваристого бульона, главарь собрал на кухне общий совет. Никого, кроме всё тех же Вистуса и Локса больше не было, хотя, в шайке числилось шестеро человек. Пятый член шайки Аргольто был вытащен вчера вечером из Вирского канала распухший и изрядно изъеденный рыбами, а шестой — Витти-младший получил нож прямо в сердце сегодняшним утром. В таверне «У Греда».
— А Витти за что? — только и смог спросить карлик, вытирая платком помокревший от пота лоб. — Он ведь уже пять тридниц как отошёл от нас. Да и вообще завязал с делишками.
— Может, его просто? — осторожно спросил Локс. — Он же в этой таверне много раз драки устраивал.
— И вот ему вдруг кто-то отомстил за обиду? Да? — раздражённо перебил Агри. — Именно сейчас. Локс, сколько раз говорил тебе, не лезь в разговор, когда тебя не просят.
— Но…
— Локс, и вправду, — остановил смутившегося здоровяка Вистус. — Дай нам обдумать. — И как ты думаешь, Агри, кто это их? Гвардейцы? Молодчики Юрима? Люди Сквока?
— Юримовские, — Агри поиграл желваками. — В таверне узнали Карлама-длиннорукого. Он убивал. Всё-таки эти ублюдки пошли против воровских законов, чревл их раздери! Ты к скупщику ходил? — он посмотрел на уродца, подтянув к себе кувшин с вином.
— Ринесто сказал, что никакого сосуда и в помине не было, — карлик развёл ручками.
— Врёт, тварь, — буркнул Агри и наполнил стоящую рядом кружку. — Думаю, он уже продал кровь перекупщику. Ну ничего, я сам к нему схожу. Когда он почувствует холодное лезвие ножа на своём горле, сразу вспомнит и о сосуде, и о своих двух спиногрызах, которые без него протянут с голоду ноги. Вот только толку от этого никакого уже не будет. Ведь так?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});